Феномен власти, без сомнения, является одной из фундаментальных проблем гуманитарных и социальных наук, той «вечной» темой, которая неизменно находится в поле зрения исследователей, в том числе - историков. Для ретроспективного изучения эволюции властных институций в России принципиальное значение имеет период второй половины XVII - первой половины XVIII в., особенно тот его отрезок, который связывают со временем административных преобразований Петра Великого и в силу историографической инерции считают моментом радикального разрыва с традиционным укладом жизни, «водоразделом» между «старой» и «новой» Россией. Не разделяя вполне подобных воззрений, я не могу в то же время не признавать, что петровское царствование занимало важное место в процессе долгого перехода нашей страны от средневековья к новому времени и оказалось чрезвычайно примечательным этапом в череде фундаментальных трансформаций во взаимоотношениях власти и общества, свойственных самой природе исторического перехода. В частности, эти трансформации самым заметным образом проявили себя и в сложном процессе взаимодействий управленческих структур разного уровня, различного происхождения и функционального предназначения. Как бы ни трактовалось понятие власти, очевидным окажется то, что она имеет своё физическое выражение, явленное не только и не столько через аппарат государственного управления, через системные совокупности административных структур, сколько через людей, служащих в этих структурах и реализующих властные полномочия. Чиновничество, «антропологическая» ипостась власти, задаёт историку-исследователю задачу изучения её «человеческого» измерения. Последнее, наиболее ярко проявляющееся на местном уровне (не на уровне, условно говоря, законодателя, а на уровне исполнителя), имеет мало общего с привычными для нас измерениями власти формально-юридического характера. Современное состояние исторической науки создает благоприятные условия для отхода от макросоциологических и формально-юридических построений путём включения административной истории в контекст историко-антропологических исследований в духе «новой социальной истории», побуждает приступить к осмыслению «антропологии власти», актуализируя давний призыв М. Блока поставить административную историю в контекст социальных структур, сосредоточиться на анализе «людей власти».