Статья посвящена проблеме функционирования правового политического языка в российской общественной мысли XVIII в. Автор демонстрирует, что оперирование правовыми категориями в среде российских элит XVIII в. оставалось подчиненным по отношению к анализу политики в моральных категориях. Российская политическая культура, в которой доминировала придворная коммуникативная сфера с панегириком, манифестом и докладной запиской в качестве основных жанровых форм, не была восприимчива к теориям естественного права и контрактуализма, оставаясь ближе к морализму Лейбница, чем к естественно-правовой юриспруденции Пуфендорфа. В России, однако, частью придворного политического дискурса было представление о чуде, о непосредственном вмешательстве Провидения в политическую жизнь, что отразилось в легитимации ряда дворцовых переворотов. Представления придворных элит о законе сводились к классификации административных регламентов и к признанию необходимости наказания за пороки и воздаяния за добродетели, подобно божественному правосудию. В свою очередь, формирующаяся публичная сфера коммуникации также не проявляла большого интереса к юридическим глоссариям, оставаясь преимущественно доменом моральных, исторических, экономических текстов. В заключение автор приходит к выводу о том, что слабость правовых доктрин в России XVIII в. была обусловлена спецификой российской политической системы.