Standard

Кто такой восточнославянский карачун? (слово, имя, персонаж). / Berezovich, Elena l.; Surikova, Olesya d.
In: Вопросы ономастики, Vol. 20, No. 2, 01.01.2023, p. 193-246.

Research output: Contribution to journalArticlepeer-review

Harvard

APA

Vancouver

Berezovich EL, Surikova OD. Кто такой восточнославянский карачун? (слово, имя, персонаж). Вопросы ономастики. 2023 Jan 1;20(2):193-246. doi: 10.15826/vopr_onom.2023.20.2.021

Author

BibTeX

@article{44dc6fefa79b4b209f65bb8d795e6c81,
title = "Кто такой восточнославянский карачун? (слово, имя, персонаж)",
abstract = "Статья посвящена слову карачун (корочун), которое в восточнославянских языках (в том числе в русском) имеет богатый семантический спектр и развивает значения {\textquoteleft}смерть (особенно внезапная и насильственная); тяжелые болезни{\textquoteright}, {\textquoteleft}«конец» как негативный результат, прекращение, исчерпание чего-л.{\textquoteright}, {\textquoteleft}актор проклятий{\textquoteright}, {\textquoteleft}злой дух{\textquoteright}; значения, объединенные признаком «скрюченности, согнутости» ({\textquoteleft}кривоногость, сутулость{\textquoteright} — в белорусских говорах, {\textquoteleft}сгорбленная поза, ползание{\textquoteright} — в русских); значение {\textquoteleft}скупец{\textquoteright} и предметные смыслы — {\textquoteleft}кривое дерево{\textquoteright}, {\textquoteleft}старый веник{\textquoteright} (белорусские говоры). Также карачун и его фонетические варианты имеют календарную семантику ({\textquoteleft}день зимнего солнцеворота{\textquoteright}, {\textquoteleft}рождественские праздники (в целом){\textquoteright}, {\textquoteleft}рождественский хлеб{\textquoteright}, {\textquoteleft}рождественское деревце{\textquoteright} и др.), однако в русском языке календарный обрядовый термин представлен очень скупыми фиксациями — он функционирует преимущественно в карпатобалканском ареале. Карачун1 {\textquoteleft}смерть и др.{\textquoteright} и карачун2 {\textquoteleft}календарный термин{\textquoteright}, по мысли авторов статьи, восходят к двум гетерогенным омонимам: карачун1 < праслав. *kъr{\v c}iti {\textquoteleft}сгибать, искривлять, корчить{\textquoteright} < *kъr{\v c}ь / *kъr{\v c}a {\textquoteleft}судорога, спазм, конвульсия{\textquoteright}, карачун2 <? алб. kёrcun (< *karcun) {\textquoteleft}пень, чурбан, обрубок дерева{\textquoteright}. Кроме того, в статье подробно рассматривается ономастическая «ипостась» слова карачун: из научной и популярной литературы известен мифологический персонаж с таким именем, которому приписывается «статус» древнего славянского божества. Авторы доказывают, что такой персонаж — порождение «кабинетных» мифологов (исследователей XIX–XXI вв.) и результат некритичного отношения к источникам: на самом деле это герой (антагонист) романа М. И. Попова (1770), «растиражированный» еще в XVIII в. и особенную популярность получивший в лубочной сказке, откуда он мигрировал в устную народную традицию (но не стал в ней «активным»).",
author = "Berezovich, {Elena l.} and Surikova, {Olesya d.}",
note = "The research was supported by the Russian Science Foundation (grant number 23-18-00439 Onomasticon and Linguocultural History of European Russia, https://rscf.ru/en/ project/23-18-00439).",
year = "2023",
month = jan,
day = "1",
doi = "10.15826/vopr_onom.2023.20.2.021",
language = "Русский",
volume = "20",
pages = "193--246",
journal = "Вопросы ономастики",
issn = "1994-2400",
publisher = "Издательство Уральского университета",
number = "2",

}

RIS

TY - JOUR

T1 - Кто такой восточнославянский карачун? (слово, имя, персонаж)

AU - Berezovich, Elena l.

AU - Surikova, Olesya d.

N1 - The research was supported by the Russian Science Foundation (grant number 23-18-00439 Onomasticon and Linguocultural History of European Russia, https://rscf.ru/en/ project/23-18-00439).

PY - 2023/1/1

Y1 - 2023/1/1

N2 - Статья посвящена слову карачун (корочун), которое в восточнославянских языках (в том числе в русском) имеет богатый семантический спектр и развивает значения ‘смерть (особенно внезапная и насильственная); тяжелые болезни’, ‘«конец» как негативный результат, прекращение, исчерпание чего-л.’, ‘актор проклятий’, ‘злой дух’; значения, объединенные признаком «скрюченности, согнутости» (‘кривоногость, сутулость’ — в белорусских говорах, ‘сгорбленная поза, ползание’ — в русских); значение ‘скупец’ и предметные смыслы — ‘кривое дерево’, ‘старый веник’ (белорусские говоры). Также карачун и его фонетические варианты имеют календарную семантику (‘день зимнего солнцеворота’, ‘рождественские праздники (в целом)’, ‘рождественский хлеб’, ‘рождественское деревце’ и др.), однако в русском языке календарный обрядовый термин представлен очень скупыми фиксациями — он функционирует преимущественно в карпатобалканском ареале. Карачун1 ‘смерть и др.’ и карачун2 ‘календарный термин’, по мысли авторов статьи, восходят к двум гетерогенным омонимам: карачун1 < праслав. *kъrčiti ‘сгибать, искривлять, корчить’ < *kъrčь / *kъrča ‘судорога, спазм, конвульсия’, карачун2 <? алб. kёrcun (< *karcun) ‘пень, чурбан, обрубок дерева’. Кроме того, в статье подробно рассматривается ономастическая «ипостась» слова карачун: из научной и популярной литературы известен мифологический персонаж с таким именем, которому приписывается «статус» древнего славянского божества. Авторы доказывают, что такой персонаж — порождение «кабинетных» мифологов (исследователей XIX–XXI вв.) и результат некритичного отношения к источникам: на самом деле это герой (антагонист) романа М. И. Попова (1770), «растиражированный» еще в XVIII в. и особенную популярность получивший в лубочной сказке, откуда он мигрировал в устную народную традицию (но не стал в ней «активным»).

AB - Статья посвящена слову карачун (корочун), которое в восточнославянских языках (в том числе в русском) имеет богатый семантический спектр и развивает значения ‘смерть (особенно внезапная и насильственная); тяжелые болезни’, ‘«конец» как негативный результат, прекращение, исчерпание чего-л.’, ‘актор проклятий’, ‘злой дух’; значения, объединенные признаком «скрюченности, согнутости» (‘кривоногость, сутулость’ — в белорусских говорах, ‘сгорбленная поза, ползание’ — в русских); значение ‘скупец’ и предметные смыслы — ‘кривое дерево’, ‘старый веник’ (белорусские говоры). Также карачун и его фонетические варианты имеют календарную семантику (‘день зимнего солнцеворота’, ‘рождественские праздники (в целом)’, ‘рождественский хлеб’, ‘рождественское деревце’ и др.), однако в русском языке календарный обрядовый термин представлен очень скупыми фиксациями — он функционирует преимущественно в карпатобалканском ареале. Карачун1 ‘смерть и др.’ и карачун2 ‘календарный термин’, по мысли авторов статьи, восходят к двум гетерогенным омонимам: карачун1 < праслав. *kъrčiti ‘сгибать, искривлять, корчить’ < *kъrčь / *kъrča ‘судорога, спазм, конвульсия’, карачун2 <? алб. kёrcun (< *karcun) ‘пень, чурбан, обрубок дерева’. Кроме того, в статье подробно рассматривается ономастическая «ипостась» слова карачун: из научной и популярной литературы известен мифологический персонаж с таким именем, которому приписывается «статус» древнего славянского божества. Авторы доказывают, что такой персонаж — порождение «кабинетных» мифологов (исследователей XIX–XXI вв.) и результат некритичного отношения к источникам: на самом деле это герой (антагонист) романа М. И. Попова (1770), «растиражированный» еще в XVIII в. и особенную популярность получивший в лубочной сказке, откуда он мигрировал в устную народную традицию (но не стал в ней «активным»).

UR - http://www.scopus.com/inward/record.url?partnerID=8YFLogxK&scp=85167681824

UR - https://elibrary.ru/item.asp?id=54304682

UR - https://gateway.webofknowledge.com/gateway/Gateway.cgi?GWVersion=2&SrcAuth=tsmetrics&SrcApp=tsm_test&DestApp=WOS_CPL&DestLinkType=FullRecord&KeyUT=001044421800008

U2 - 10.15826/vopr_onom.2023.20.2.021

DO - 10.15826/vopr_onom.2023.20.2.021

M3 - Статья

VL - 20

SP - 193

EP - 246

JO - Вопросы ономастики

JF - Вопросы ономастики

SN - 1994-2400

IS - 2

ER -

ID: 43609283